Майский день Майский день света и радости, Праздник Победы, час памяти. Будет он вечным днем младости. Вашего мужества, доблести. Нет у Отечества нашего Более чистого праздника. Для поколения младшего Нету мудрее наставника. Ваши заслуги пред Родиной Ценим мы. В поисках совести, В поисках правды все ходим мы. Ваша она сквозь все горести. Так торжество победителей Будет навеки отмечено. Нам, дорогие родители, Вами победа завещана. Эти заветы прекрасные, Дороги нам, как и жизнь сама. Ваши глаза горят ясные Зоркостью светлого разума. Будьте здоровы и счастливы, Будьте прекрасны и молоды, Пусть будут внуки догадливы - Вам на плечо склонят головы.
Ойрот из Алтайского края В преддверии великого праздника Дня Победы хочу рассказать о сложной судьбе моего дяди, который был призван на воинскую службу 8 декабря 1942 года и проходил её в опасных для жизни и здоровья условиях работы на Березниковском магниевом военном заводе Молотовской области. Ему скоро 90 лет, и он уверен, что, несмотря на то, что долгие годы его не считали участником войны, он верой и правдой выполнял свой долг - защищал Родину от фашистских захватчиков. Работа на военном заводе в нечеловеческих условиях, где изготовлялись детали для двигателей самолётов, закалила его. До сегодняшних дней он не боится никакого дела, является ответственным и добрым человеком, с ним интересно, потому что он всегда в курсе событий, происходящих в стране и мире. Люди, не жалея сил и здоровья работавшие в военном тылу на заводах и в сельском хозяйстве, в тяжелейших условия военного времени, стоят того, чтобы их уважали и ценили. И мы, живущие сегодня, преклоняемся перед их мужеством. Наверно, где-то в глубине души им обидно, что об их самозабвенном труде во время Великой Отечественной войны часто незаслуженно умалчивают, хотя их воинский долг в то время был именно такой: работать для фронта. Я хочу от себя и огромного числа родственников поздравить нашего дядю с Днём Победы и сказать ему, 89-летнему жителю Верх-Черги, человеческое спасибо за его ратный труд, за то, что не растерял наш любимый дядя Алёша на дорогах войны свои прекрасные человеческие качества. Он у нас общительный, неординарный человек, до сих пор не потерял вкуса к жизни У Алексея Фёдоровича четверо детей: Виктор, Руфина, Любовь, Галина, пять внуков: Олеся, Анастасия, Руслана, Людмила, Ярослава и пять правнуков: Алексей, Сергей, Никита, Порша, Роман. Душевного спокойствия Вам, милый наш дядя Алёша! Пусть ваши дети, внуки, правнуки живут в мире. Из воспоминаний Алексея Федоровича Арбанакова -Повестку из Шебалинского районного военкомата о призыве на воинскую службу я получил 8 декабря 1942 года, 10 декабря должен был прибыть в Бийск. На следующий день на лошади я прискакал из Верх-Черги в Шебалино на призывной пункт. Там собрались все призывники района. На подводах добирались до Бийска. Была зима. Пурга. Холод. Мы гнали лошадей, чтобы не замерзнуть в дороге, были такие случаи, когда призывники замерзали в пути. Кое-как добрались до села Алтайское. Там мы ночевали, дали отдохнуть загнанным лошадям. В Бийске нас устроили в Дом Колхозника. С утра проходили медкомиссию. Двоих, помню, комиссовали. Нам ничего не объясняли, говорили только, что едем на фронт. Все делали по приказу. С Бийска нас увозили эшелоны. Мы все время ехали на запад. В Новосибирске была остановка, нас хорошо накормили, сводили в баню. Дальше ехали до Молотова (ныне г. Пермь). Здесь призывников разделили на две части: одних отправили на фронт, других перевели на стройку завода, я попал на стройку, вместе с другими поехал в город Березники. В Березниках строился магниевый завод. Работа шла с большим «скрипом». Людей не хватало. Условия жизни были тяжелые. Жили в землянках, примерно по 90-100 человек, два-три месяца. Все время мерзли и не могли отогреться. Люди часто болели, на работу выходили не все. Одеты мы были очень плохо. Спецодежды никакой. Многих убивали ночью. Однажды во сне я услышал какой-то шорох, спал очень чутко. Приподнялся. На меня зашипели, зашикали, приказали притвориться спящим. А рядом лежал мой земляк с Ойротии давно тут работавший. Он тихо сказал: «Интересно, кого сегодня ночью убьют? Хоть бы до утра дожить». Шорохи затихли, и мы уснули. Утром просыпаюсь – кого-то выносят. Спрашиваю: «Что случилось?» Мне отвечают: «Твоего соседа убили». Я протянул руку, а там никого. Внутри меня пробежал холодок. Людей убивали очень тихо, душили. Я очень испугался. Хороший был сосед. Одна шапка, добротная такая, от него осталась. Стали собираться на работу. Было холодно. Я надел свою старую, рваную шапчонку. Кто-то посоветовал мне надеть шапку соседа, пока не своровали. Я надел эту шапку и пошел работать. По дороге мне рассказали, что убивают за хлебные карточки, которые давали на месяц (хлеб: 600-800 граммов), так как все время мучил голод. Убьют человека, а его карточками пользуются целый месяц. У нас был заводской рабочий паек. Кормили 3 раза в день. Я был самый маленький и худой. Меня называли «заморенный колхозник». Завод строился на большой территории. Возводили его «всем миром». На березниковском магниевом работали русские, латыши, поляки, евреи, узбеки. Вокруг завода стояли часовые с оружием. У входа тоже стоял часовой. Весной нас переселили в общежитие. В комнатах жило по 4-6-9 человек. В бараках – примерно по 20-30. Нас, призывников, было около 300. Работали со мной на заводе Елинчин Иван Яковлевич 1919 года рождения (он умер на заводе), Политов, тоже Иван Яковлевич, Черепанов Леонид Данилович 1924 года рождения (умер после войны, в посёлке Акташ, Улаганского района РА. Для того, чтобы попасть на территорию завода, мы проходили технический минимум, - обязательный объём знаний для работы на нем, затем давался допуск на него. Расписывались в журнале, что работаем на секретном заводе (о неразглашении тайны). Работали посменно: ночью и днем. Меня отправили учиться на электросварщика на 3 месяца (здесь же при заводе). Отучившись, пошел на прихватку, то есть был помощником электросварщика, потом уже работал самостоятельно по специальности. Работал много. Вообще алтайцы отличались большой работоспособностью. Работа была тяжелая, но в голове сидела одна мысль: скорей добить этих фашистов, чтобы быстрей закончилась война, и тогда началась бы новая, светлая жизнь на любимой родине. Еще одно прозвище ко мне в те годы приклеилось: «маленький ишак». Потом ко мне приставили учеников, детей-сирот. Помню, стоят нахохлившиеся, как воробьи, ободранные, голодные, холодные. Сил у них нет для тяжелой физической работы. Не могут поднять кувалду и ударить во всю мощь. Намучился я с ними. Однажды на собрании похвалили меня за хорошую работу. Назвали мою фамилию и национальность – ойрот. А я был один ойрот в цеху. Раньше так называли алтайцев. Никто не слышал такой национальности. Кто-то крикнул: «А кто этот ойрот? Пусть встанет, покажется». Я встал. Все стали на меня смотреть. Я был худой, маленький. «О-о какой маленький», - раздавались возгласы». В цеху узнали, что есть такая национальность, как ойрот. Присматривались. Наблюдали. Когда я ел сало, удивлялись: «Смотрите-ка, ойрот ест свинину». Там работали мусульмане, они не ели сало. За хорошую работу давали две ложки сахара дополнительно. Я получал этот сахар. На заводе проводилась большая военно-патриотическая работа. Однажды ко мне подошел один поляк. Он спросил: «Есть ли родственники на фронте?» Я ответил «Есть». «Докажи». Я показал общую фотографию взвода и моего брата Петра. Петя сидел в первом ряду в середине. С краю, помню, слева был солдат с собакой. Справа несколько солдат, друзья брата. У меня взяли эту фотографию и повесили на стенд. Всем показывали эту фотографию, говорили: «У него брат на фронте». Возможно, эта фотография осталась в музее завода. Летом, в июне, заработал магниевый завод. Задымилась высотная труба от подовых печей. Были получены первые тонны расплава. Первое время магний производили чуть ли не под открытым небом, среди строительных котлованов. На заводе была очень большая загазованность хлорным дымом, без противогаза было не обойтись. По цехам ходили только в противогазах, снять их было невозможно — моментально легкие начинали «гореть». Плотность хлора в воздухе была такой, что ткань на спецовках не выдерживала, расползалась. Вместо пуговиц использовали проволоку. В первом цеху, где я работал, также стояла стеной хлорная пыль. Однажды у меня случилось отравление, и я потерял сознание. Меня приволокли в медсанчасть. Надели кислородную подушку, затем дали молоко и отправили домой отдышаться. Проблемы были не только с хлором. Помнится, работал на заводе Кочетов, 1925 года рождения, так он обжегся расплавом – обжег всю правую часть лица и глаз. Техника безопасности соблюдалась плохо. Несмотря ни на что, нужно было получать магний. Мы называли его «чушка», т.е. магний выливался в небольшие формы (как хлебница железная). За время работы на заводе мне несколько раз приходила повестка из военкомата (Ворошиловского, Ленинского) об отправке на фронт. Бронь №1 распространялась на строителей завода и означала полную неприкосновенность, но многие рвались на фронт. Бывало, начальники цехов находили своих людей прямо у горвоенкомата, в строю добровольцев, уже готовых к отправке, выводили их оттуда и отправляли на работу, но уследить за всеми было невозможно. Мы с другом Помышляевым тоже сбежали в военкомат, просили отправить нас на фронт. Вскоре пришла повестка. Мы показали ее начцеха В.А. Ильичеву. Он отобрал у меня повестку, стал убеждать нас остаться работать на заводе, говорил, что в данное время мы тут нужнее, чем на фронте, толку от нас больше здесь, что мы все равно будем считаться участниками войны. Через некоторое время мне опять пришла повестка. Василий Андреевич Ильичев опять отобрал ее у меня. Вообще он был очень деятельный человек. Имел большой вес в городской партийной организации, а также на заводе. Кажется, был членом Политбюро ЦК КПСС. Взяв мою повестку, он тут же при мне позвонил в Москву Главку и убеждал там кого-то, что Арбанаков больше пользы принесет здесь, на заводе, чем на фронте, что он в сотни раз лучше работает, чем некоторые, что на войне он будет гильзы собирать, так и погибнет там – и все в таком духе. Положив трубку, он порвал мою повестку, выбросил в мусорное ведро и отправил меня работать. Я продолжал работать электросварщиком. Когда война закончилась, завод законсервировали и работы на нем остановили. Он рушился, становился негоден к изготовлению военных полуфабрикатов. Вся его территория была желтой: желтая трава, желтая ботва от картошки, желтый лес. Сами цеха были желтые, особенно цеха № 2 и № 3 – там был чистый хлор. Все было пропитано хлором, и даже люди, несмотря на то, что они работали в противогазах. Опасные для жизни и здоровья условия труда, постоянный химический дым – враг не менее страшный, чем гитлеровец с автоматом. Завод продолжал оставаться особо важным объектом. В 1946 году меня перевели в 16 колонию МВД стрелком. Служил в военизированной охране БМЗ 7 лет до 1953 года. После открытия реконструированного завода работал плавильщиком. В 1955 году уволился и уехал на родину. По званию я был ефрейтор. Награжден медалью «За победу над Германией» в 1946 году. Я много и часто ездил по стране. Работал на разных заводах, жил в общежитиях. Считаю, что внес свой посильный вклад в общее дело Победы над фашизмом, работая на оборонном заводе наркомата цветной промышленности, делая детали для двигателей самолетов. Людмила Григорьевна Бельбекова, племянница, заведующая музеем Н.Н.Улагашева
