Шебалино готовится к юбилею знаменитого земляка Лазаря Васильевича Кокышева. С именем поэта шебалинцы, особенно люди старшего возраста, знакомы с раннего детства. Среди них немало истинных почитателей таланта поэта, которые знают наизусть его стихи, поэмы. У Кокышева удивительный язык: простой, понятный, очень меткий и лаконичный. Пожалуй, в этом секрет всенародной любви к его творчеству.
А каким он был человеком? Своими воспоминаниями сегодня делится младшая сестра поэта Августа Кокышева.
-Мои самые печальные мысли о том, что народу просто необходимы литература, искусство, театр. Народу это надо. И народ, чтобы как-то компенсировать нехватку литературной, театральной культуры – всего того, что касается духовной жизни человека, нашел выход в самодеятельности. Это какая-то отдушина, какое-то дыхание культуры, в селах особенно. Это никому не надо, кроме народа.
Через несколько дней Лазарю Васильевичу исполнилось бы 80 лет. И опять трепыхается народ, собирает по крохам, последнее отдает, строит для него музей, в Камлаке - аил. Потому что до Камышлы довезти эти материалы невозможно, и просто добраться до туда трудно. Вряд ли республиканские чиновники хотя бы по рублю сбросились на это. А памятник как ему ставили? Опять же народ кряхтел. Собирал. Может быть это правильно. Дают-то те, кому он дорог.
Когда бюст Лазаря испачкали, залили краской, ни милиция, ни правительство не пошевельнулись. Люди какие-то пришли и стали отмывать. Плакали и мыли. А я видела это и сказала: «Ну, что ж, Туба, постой в таком виде, пусть посмотрят, как можно изгаляться над народом, над его любимцем».
А каким он был братом? Мои самые любимые братья - Данилка и Лазарь. Я болезненная была с рождения, долго не ходила. Меня мама посадит в кроватке, со всех сторон подушками обложит, и Данилка целый день, пока она не придет с работы, катает и катает меня на ней. Кроватку специально для меня сделал дядя Кару.
Брат от рождения художник был, музыкант. Если бы кто-нибудь подсказал ему, куда идти, где учиться музыке или рисованию, он бы стал пркраснейшим художником или прекрасным музыкантом. Он мог услышать, как звенит капель и на гармошке сыграть ее. Гармонь подарил ему Лазарь, который знал, что у Данилки исключительный музыкальный слух. Услышит где-то песню, мелодию, тут же сыграет. Сам что-то выдумывал. Меня учил, но я кроме: "Ты Подгорна, ты Подгорна – широкая улица», ничего усвоить не могла. Украли гаромнь и мое учение кончилось.
А Лазарь, когда студентом был, целый чемодан конфет для сестры своей привез – для меня, значит. Еще пальто для мамки привез. Где-то фото есть – мама такая гордая стоит в новом пальто. Они студентами переводили на алтайкий язык титры кинофильмов, чтобы вот это все купить. Учился он тогда где-то на четвертом курсе. Мне тоже пальто купил. И два красивых, красивых платья. Боже мой. Я привыкла в драных трусиках своих братьев бегать. Мамка их залатает, и я опять в них. А тут пальто и платье, которые я вообще знать не знала. Он надевает их на меня, а я даже шевельнуться боюсь. Было мне тогда лет пять- шесть. И еще две пары красивых сандалий: одни красные, другие какие-то голубые. Как их на ноги одевать, куда их класть – вообще непонятно. Брат, говорит, что это мне на ноги, чтобы бегала в них на улице. Он обул меня и говорит, иди. Шагнула, зацепилась и упала. Брать поднимает меня, подбадривает: не бойся, не бойся, иди. За руки взял и давай водить по дому. Освоилась, в своей новой одежде выхожу на улицу, надо же похвалиться перед соседкой-бабкой. На крыльцо выхожу и кричу: «Кин-эне, кин-эне!» Выходит бабка: "Ой-ой-ой, бу кем болотон? Кто же это? Что за раскрасавица!" Я вообще заважничала.
А чемодан конфет. Открывает Лазарь чемодан и говорит: "Это тебе". А там какие-то бумажки, разные, разные. Зачем он эти бумажки насовал туда? Он развернул одну из них и подает мне, вот, попробуй. В жизни ничего подобного не ела. Я возле этого чемодана свернулась, как котенок, и уснула. Когда брат потащил меня на кровать, проснулась, пытаюсь уцепиться за чемондан. Утром, утром поешь,сказал он и уложил меня спать.
Вот такие светлые точечки.
Потом я уже повзрослела немножко. Помню, крик со стороны нижнего края Кумжулу: «Олтурерим бу уулды! Убью я этого парня! Издевается над дядей".Смотрю, дед Патей, наш дядя, огромную жердину на себе волокет и кричит: «Бу, Лакып кайда? Где этот Лакып? Выходи, паршивец. Над кем смеешься!" Мамка глянула в его сторону: «Господи, Лазарь, ну, иди, отвечай перед дядей, чем ты там провинился". Лазарь засмеялся. Понял, понял, - говорит мамке, сам быстро оделся, выскочил на улицу навстречу дяде Патею. Смотрим, обнял его вместе с жердиной. Тот уронил жердину. Обнимаются. Дед пальцем грозит, что-то говорит. Лазарь берет его под мышки, жердину берет, и идут в нашу сторону. Лазарь что-то говорит, говорит ему. Перешли речку, разговаривают. Дед перестал пальцем ему грозить. Потом заулыбался. Пришли. Дед говорит: "Ну, Арина, арачка есть? Племянник-то прославил меня на весь Советский Союз!»
Так закончилась еще одна история.
Один раз брат говорит: "Малыш, я тебе привозил карандаши, где они у тебя? Дай их мне, запишу, а то потом забуду». Я подаю. Перед этим мама что-то говорила ему, я не поняла, что сказала. Когда она ушла, я спросила, что ты, брат, там написал. А он говорит: "Ты слышала, что мама говорила? Интере-есно так, как поговорка». «Уулынын 1уртында печкенен тудынарын. Куйуунин 1уртында эжиктин 1агына тайанарын - В доме сына за печь будешь держаться, в доме зятя об косяк обопрешься». Интересно она сказала, верно ведь! Ну, ты подрастешь, поймешь, что к чему".
Училась я в национальной школе, жила в интернате. Была там одна воспитательница, постоянно ко мне придиралась: «Вот у тебя брат тут живет, а тебя на дармовщину в интернат отправили. Иди живи с братом. Как приду белье менять, она - зачем тебе простыни, путь брат принесет. А лучше уходила бы к нему». В интернате у меня постоянно что-нибудь терялось: то подушку упрут, то постельное белье. И за все это Лазарь расплачивался. Набалуюсь, нашалю, опять же его в школу вызывали.
Еще один случай врезался в память. Я уже на стройке работала, мне было 17. Прихожу с работы, мамка говорит :
-Брат приходил, сказал, чтобы ты посмотрела под подушкой.
Я бегом к кровати, что же он мог положить там. Вытаскиваю - книга. Сергей Есенин. Кто это такой, слыхом не слыхивала. Открываю, начинаю читать. Ах, что это за стихи! Волшебные, удивительные стихи! Я про все на свете забыла. Мамка зовет ужинать, я говорю, потом, потом. Пока не дочитала книжку, не могла оторваться. На следующей неделе брат опять пришел, спрашивает, прочитала книжку?
-Прочитала, отвечаю. - Но я никогда не слышала, чтобы был такой поэт - Есенин. А почему в школе его не проходили?
Брат говорит непонятные вещи:
-Понимаешь, он был под запретом.
-Как под запретом?
-Видишь ли, он писал не то, что власти угодно, а что у него на душе.
-О душе напишешь, не будут тебя печатать?
-Ну, могут и напечатать, смотря что напишешь".
-А почему ты такую власть прославляешь?
-Как прославляю?
-В самом начале своей книги про Ленина, про партию пишешь.
-О, Господи, сама бы со временем поняла. Придется тебе сейчас объяснять. Если бы я не стал писать про партию, про народ, про Ленина, про коммунистов, меня бы просто не напечатали. Почему? Со временем ты все поймешь.
А я опять за свое: «Зачем нам такая власть?
-Нельзя сказать, что эта власть уж очень плохая, но и она падет. Древний Рим сколько веков царстовавл на планете, рухнул. Придет когда нибудь конец и советской власти. Все, что устаревает, умирает. Ты поймешь, придет время, поймешь.
Лазарь считал, что у меня прекрасная душа, что я очень добрая. Говорил: "Давай, бросай свою стройку, поступай в медучилище. Потом поработаешь и поступишь в институт, станешь доктором, будешь людей лечить". Да, куда там, у меня на уме тогда только летное училище было. Если бы поступила в медучилище, может быть смогла бы его спасти, поняла бы его боль. Я выросла эгоисткой. Братья меня страшно избаловали. Лет с пяти-шести уже драться научили. Попробуй меня тронь, даже просто пальцем задень, тут они коршунами налетали. Особенно Данилка. Лазарь не дрался, только пальцем грозил и говорил: "Нельзя ее обижать. Она маленькая". А Данилка мог взять за шкирку и "Москву показать".
Вот такие у меня братья были.
Веселый, заводной – таким он остался в памяти
Еще одна моя собеседница — Валентина Манышева — дочь старшей сестры Лазаря Васильевича Анастасии Васильевны Чендековой (в девичестве Кокышевой). Как и с Августой, с Валентиной я знакома со студенческих лет. Поэтому знала, что она не откажет мне в интервью. Первым делом Валентина показала мне вот эту фотографию. На ней запечатлены Лазарь Васильевич и она с братом Володей. С нее и начался наш разговор.
-В детстве папа с мамой нас частенько отвозили в Камышлу к бабушке Арине Саналовне. По пути мы заезжали в Камлак к бабушке по отцовской линии, гостили у нее с недельку и дальше в Камышлу. Помню этот солнечный день. Все почему-то фотографировались. Дядя Лазарь залез на березу, ему подали меня и брата Володю. Было это где-то в 1957 году.
В Камышлу мы приезжали, как только начали более или менее ходить. Нас привозили на все лето. И так было до тех пор, пока бабушка не переехала в город. В то время в селе была своя школа, магазин, и население было большое. Но в силу того, что я была маленькая, особо никого не помню, запомнились друзья, с которыми играла. Конечно, больше я общалась с бабушкой. Дядя Лазарь приезжал к матери. Позже, когда я училась в городе, тоже жила у бабушки Арины Саналовны, с ее дома вышла замуж. С Камышлы она уехала, когда дядя Лазарь купил ей в городе маленький домик на Пимокатной улице. Здесь он хотел построить дом, потом собирался строить его дядя Коля, но так и никто его не построил. В этой старенькой избушке бабушка прожила много лет. Где-то года за два, за три до смерти ей дали однокомнатную благоустроенную квартиру, куда они переехали вместе с младшей дочерью Августой.
-Валентина, каким ты помнишь Лазаря Васильевича?
-Дядя Лазарь частенько навещал свою маму. Для нас, детей, он был просто дядей, веселым, жизнерадостным человеком, который всегда рассказывал что-то смешное. Помню его рассказы о Кубе. Я тогда как раз училась в пятом классе в национальной школе. В школе тоже была встреча с ним. Приезжал он и к моим родителям, нередко с друзьями: Владимиром Ойынчиновичем Адаровым, Эркеменом Матыновичем Палкиным.
Помню его последний приезд в Шебалино. Я тогда уже работала после института, и заехала к родителям. Приехал дядя Лазарь. Когда пришло время ехать в город, мы с братом его раз пять провожали. Отправим его на остановку, а люди его перехватят. Он был очень добрый, отказать никому не мог.
Меня всегда удивляло, что люди читали его стихи наизусть. Я горжусь тем, что прихожусь родной племянницей Лазарю Васильевичу. -На какие мысли наводит предстоящий юбилей?
-По поводу юбилея скажу так. Хотелось бы, чтобы больше говорили о нем, о его творчестве, книгах, читали его стихи. Чтобы молодежь знала его творчество. Старшее поколение знает его произведения, хотелось бы, чтобы и молодежь больше знала о нем, читала его, потому что это очень интересно, очень метко. -Как ты считаешь, из того, что написано, в каком произведении он больше всего проявился как человек, как личность?
-Больше всего, мне кажется, он проявился в «Тубе». Совсем недавно мы с мужем разговаривали об этом произведении, и он вспомнил, как один его знакомый рассказывал, как Лазарь в столовой пропил свой гонорар с незнакомыми людьми. У него не было материальной привязанности, а в людях видел только хорошее. Таким же доверчивым, наивным был его Туба. Эту поэму я считаю вершиной его поэтического творчества, потому что и на алтайском, и на русском языке она читается очень легко. Ее я сравниваю со стихами Пушкина, которые читаются на одном дыхании. «Туба» разлетелась на цитаты, фразеологизмы. Помните, как говорил Туба: «Акча чаазын, кижи — алтын. Деньги — бумага, человек — золото». Сегодня уже никто не вспоминает об авторе, когда произносят их.
Когда читаешь «Арину», конечно, прежде всего на память приходят камышлинцы, с кого он списывал своих персонажей. Там он описывает себя, дядю Колю, описывает детство. Это все знакомые места, знакомые люди. Да, там бабушкины черты есть в главной героине, он и мне говорил, что прототипом была бабушка, но он старался обобщить этот образ женщины-алтайки.
«Дети гор» тоже интересно читать, вспоминать собственное детство, очень хорошо обрисован образ дяди Коли – Койло – все живое, зримое.
-Вы часто разговаривали о литературе, об его творчестве?
-Нет, общение большей частью было на бытовом уровне. Он часто приезжал к нам, помогал папе с мамой. Приезжал один, с друзьями, с женой Ольгой Андреевной, дочерью Светой. Он был для нас обычным дядей – родным человеком, который приезжал, приходил, разговаривал с мамой, с нами. Мы не обсуждали его произведений, просто общались в ним, он рассказывал, где был, что делал и всегда с юмором, любил делать грузинский акцент. Очень веселый, заводной. Таким и остался в моей памяти.
-Валентина, наша беседа не будет полной, если не рассказать сегодня о семье Чендековых — твоих родителей и о Манышевых — твоей семье. Думаю, нашим читателям будет интересно узнать об одной из ветвей Кокышевых.
-Моя девичья фамилия Чендекова. Отец Чендеков Петр Давыдович, мама Чендекова Анастасия Васильевна, урожденная Кокышева. У папы с мамой нас было четверо детей.Я старшая, следом шел брать Володя, который рано умер. И сестры - Ольга и Вера. Все живем в городе, у всех свои семьи и теперь уже внуки пошли.
Папа был патрийным работником, он закончил вместе с М. В. Карамаевым Барнаулськую высшую патрийную школу. Был парторгом, председателем колхоза, директором школы, учителем истории. Жили мы в Усть-Муте Усть-Канского района, где он был директором школы, учителем, парторгом, председателем колхоза. Потом жили в Кырлыке - работал парторгом, в Талде Усть-Коксинского района - учителем истории, а мама - в интернате воспитатлем. Уже перед пенсией они переехали в Шебалино, стали работать чабанами в Кумалыре, чтобы заработать хорошую пенсию.
У нас с мужем трое сыновей: Сергей, Петр и Алексей. Все имеют высшее образование по строительной специальности. Сергей – проектировщик, второй сын окончил НЭТИ – энергетик. Младший окончил Барнаульский политех – специалист по теплогазоснабжению. Муж Виталий Сергеевич работает директором Горно-Алтайского завода ЖБИ. -Какие пожелания от семьи Манышевых шебалинцам?
-Помнить Кокышева, читать его. Знать своих алтайский писателей, не только тех, что были, но и тех, что есть. К сожалению, сегодня мало что переиздается. Нет даже своего литературного альманаха, где бы печатались современные авторы. Это я говорю как библиотекарь. До сих пор нет полного собрания сочинений Лазаря Васильевича. И наверное, не только его, я не помню полного собрания сочинений и у других писателей, не только умерших, но и живых. Об этом остается лишь сожалеть. Но читать надо. Книга в руках — это так хорошо!
В печать подготовила Н. Селекова
PS. Семья Манышевых поддержала почин шебалинцев по сбору средств на проведение юбилейных мероприятий. От Валентины и Виталия, а также их сыновей поступили в общую копилку 25 тысяч рублей, за что Тос Торгоо выражает им огромную благодарность и желает им счастья, крепкого здоровья, благополучия и процветания.
