К 90-летию М. В. Карамаева
Для того, чтобы вырастить детей достойными людьми, не обязательно быть
интеллигентами в нескольких поколениях,
иметь образование, обладать глубокими
знаниями. Важна сама атмосфера в семье,
те нравственные ориентиры, которым следуют родители. Об этих простых истинах
мы говорили с Зоей Васильевной Карамаевой, младшей сестрой Михаила Васильевича
Карамаева, нашего знаменитого земляка,
видного общественно-политического деятеля, чье 90-летие будем отмечать в этом
году 12 марта. Разговор с Зоей Васильевной
был о родителях, о малой родине Кумжулу,
о родных и близких людях и, конечно же, о
брате Михаиле.
Отец наш, Василий Васильевич, родился в
1899 году в Кумжуле. Он воспитывался в семье старшей сестры Татьяны и зятя Карамая.
Отсюда пошла и наша фамилия - Карамаевы.
Когда он подрос, подошло время жениться, поехал в Могыйту, так раньше называлась Могута, присмотреть себе невесту. Там ему приглянулась девушка Ирина, которую они и привез
в Кумжулу.
Молодые сыграли свадьбу, зажили своей семьей. Вскоре один за другим появились дети.
Нас всего было десять детей: пять мальчиков и пять девочек. Самым старшим из детей
был брат Саша. После него родились: Иван,
Агафья, Лена, Михаил, Прокопий, Володя,
Ксения, Дуся и я — самая младшая. Братья
Саша, Прокопий и Володя умерли совсем еще
маленькими. Осталось нас семеро: два брата и
пять сестер. В 1947 году маму наградили орденом «Материнской славы» третьей степени за
воспитание семерых детей
Жили не богато, как и многие семьи той
поры, но родители постарались выучить нас,
дать достойное образование. В селе у нас в
то время школы не было. Поэтому Миша и
Ксения учились в Актельской школе, жили
на квартире у знакомых родителей. В старших
классах учились в Шебалино.
У отца характер был мягкий, мы ни разу
не слышали от него грубого слова, окрика. Он
лишь молча улыбался, если мама чем-то была
недовольна. Не видели мы его и выпившим. Не
было в нашей семье громких скандалов, разборок. Отец был большой аккуратист. В Кумжулу после дождя, как говорится, ни проехать, ни
пройти — грязь кругом. Соседи шутили, мол,
он по воздуху летает, потому и грязь к нему не
липнет. Эта его черта характера передалась
нашему племяннику Юре Сабашкину — всегда чистый, опрятный, как дед.
Мама, Ирина Константиновна, на год младше отца, бойкая, работящая, ни минуты без
дела не сидела. «Эта жена Байскана и судья,
и прокурор», - отзывались о ней односельчане за ее справедливость, прямоту и честность.
Порядочность была ее натурой. Такими она
старалась воспитать и своих детей. Помнится,
когда Михаил уже стал председателем облисполкома, она говорила ему: «Смотри, как бы
вместе с карьерой спесь не выросла, людей
перестанешь замечать...». «Как их не замечать,
когда вместе работаешь», - оправдывался брат.
Она для него, как и отец наш, была мерилом
порядочности. Поэтому, даже занимая пост
первого лица области, он жил очень скромно,
никогда не путал свой карман с государственным, а по завершению карьеры отказался от
всех привилегий, которые причитались ему по
долгу службы
Мама была большая рукодельница: шила,
вязала не только на свою семью, обшивала
всех своих односельчан. А как она готовила!
Вкус маминых пирожков с начинкой из аарчы
с диким батуном до сих пор помню. Уже став
взрослыми, мы, дочери, не раз пытали маму,
мол, неужели отец ни разу не поднял руку, не
приложился к мягкому месту. Мама лишь пожимала плечами, отвечала: «Не припомню
такого, дети». А потом добавляла: «Отец ваш
был золотым человеком»
Эта атмосфера любви и уважения стала
той силой притяжения, которая заставляла нас
снова и снова возвращаться домой, чтобы рядом с родителями почувствовать себя детьми,
прижаться к родным плечам. Это было потребностью не только для нас, дочерей, но и
для Михаила. Работая в Кош-Агаче в райкоме
комсомола, а потом в Улагане, он ни разу не
проехал мимо. Оставлял служебную машину в
Камлаке, сам пешком добрался до дома, чтобы
навестить родителей, проведать их, поговорить.
Вообще в дружбе и добром согласии жили
все наши односельчане. Помню, если кололи
барана, варили мясо в большом казане, чтобы хватило его на всю округу. И когда гости,
наевшись, собирались домой, мама наделяла
каждого кусочком свеженины. В другой раз
мы были гостями какой-нибудь семьи, нас угощали свежей бараниной. Эта дружба, взаимовыручка помогали им в трудные военные годы
Первым на войну ушел отец, следом отправился брат Иван, ему было девятнадцать. Когда
мама провожала их на фронт, бабка Барбалай,
деревенская ведунья, сказала: «Молись, Ирина, как только лучи солнца окрасят вершины
гор, проси помощи у бога, чтобы сберег твоих
родных». Все годы, пока шла война, мама каждый день молилась на восходе солнца. Может
быть, благодаря ее молитвам отец и брат уцелели на войне.
Но это было потом, а сразу после их отправки на фронт, семья осиротела. Мама целыми
днями пропадала на работе. За старших остались Агафья и Михаил, которые выполняла
всю домашнюю работу, заботились о младших.
Со временем и сами начали работать в колхозе: пасти скот, заготавливать корма. Особенно
тяжело им пришлось, когда маму обвинили во
вредительстве — за падеж колхозных коров
отправили в тюрьму в Кызыл-Озек. Оттуда ее
направили на лесоповал в Каракокшу. Аганя
с Мишей написали об этом отцу. Он показал
письмо своему командиру и стал просить его
отпустить домой на время, чтобы пристроить
своих детей по-людски.
-Что там у вас совсем советской власти нет?
- воскликнул командир и пообещал отцу похлопотать.
Сама мама тоже не стала мириться с несправедливостью, написала письмо председателю Верховного Совета СССР М. И. Калинину. То ли запрос командира отца дошел до
инстанций, то ли письмо простой крестьянки
повлияло на всесоюзного старосту, но вскоре
маму освободили. Бежала она домой, к детям,
как на крыльях, не зная ни сна, ни отдыха. И
на вторые сутки уже к ночи добралась до дома.
По словам сестры Агафьи, они увидели в потемках знакомый силуэт и не поверили своим
глазам, но это действительно была мама. Она
всю жизнь была благодарна Михаилу Ивановичу, что не позволил ее детям остаться сиротами, освободил ее из тюрьмы. Говорила, что
хотела бы увидеть его. Позже, когда мы уже
выросли, кто-то из нас привез ей портрет Калинина. Мама все удивлялась: смотри-ка ж,
пожилой какой, многое перевидал, наверное...
Кумжулу наша — благодатная, щедрая земля. В годы лихолетья она кормила нас орехом и
ягодой, родила богатый урожай на колхозных
полях и в частных огородах. Как сейчас вижу,
качается волнами трава в окрест села, играют на них лучи солнца, и кажется, будто само
солнце волнами приближается к тебе. Эту картину я часто вижу во сне, и когда просыпаюсь,
до слез обидно, что это был лишь сон.
Рыбу в Кумжулинке ловили руками. Помню, если Миша собрался на рыбалку, мы с
сестрой Дусей, идем с ним. У нас холщовые
торбочки – сшитые мамой небольшие мешочки. Миша идет по реке, проверяя под водой большие камни, под которыми пряталась
рыба. Поймав их голыми руками, выбрасывал
на берег. Мы с Дусей собирали их в свои мешочки. Так незаметно для себя добирались до
местечка Тараты, где на пасеке жила тетя Оля.
К этому времени наши торбочки были полны
рыбы. Немного отдохнув, пускались в обратную дорогу. Миша нес нашу поклажу, а по
пути еще набирал охапку пучки, которой росло
видимо-невидимо. Для нас, малышей, свежие
очищенные стебли борщевика были сладким
лакомством.
Вообще он был очень внимательным и заботливым братом. Поэтому мы с Дусей с нетерпением ждали его со школы. Помню, зимой
он сажал нас на конные сани, впрягался в них
вместо лошади и катал с горы. На них же возил
дрова с окрестных логов. У него была собака
по кличке Матрос, умная очень. Видимо впрягал ее в сани, чтобы спустить жерди с горы, а
по низине сам тащил их. Не успеет привезти,
как тут же распилит, расколет их. Дуся обычно
говорила: «Слышишь, топор его так и тюкает,
сейчас пойдем помогать дрова складывать».
Когда мы восхищались его силой и удалью,
брат объяснял, что березовые дрова колкие на
морозе, вот он и управился так быстро.
Со временем в школу пошла и Дуся. Училась она в Чергинской школе. Ждать их возвращения домой пришлось мне одной. Миша на
выходные, где на подводе, а большей частью
пешком, добирался до Черги, забирал сестренку и шел домой. В Камлаке делал остановку,
чтобы дать ей отдохнуть, и снова в путь. Когда
девочка уставала, нес ее на себе. Такого брата
просто невозможно не любить. Как рассказывала мама, собака брата обычно сопровождала
ее на работу и лежала где-нибудь неподалеку.
Иногда она вскакивала с места, начинала быстро-быстро нюхать воздух и стремглав неслась под гору в сторону перевала. Это было
для нее сигналом: кто-то из детей идет домой.
Заботливым и внимательным он оставался
всю жизнь. После окончания девятого класса
немного поработал в колхозе и ушел в армию.
Нам с Дусей оставил своего Матроса, велел беречь до его возвращения. Служил в Белоруссии
в городе Полоцке в танковых частях. Проявил
себя грамотным ответственным солдатом. Почерк у брата был отменный, это заметили его
командиры, забрали Михаила в штаб.
Письма домой писал часто. С одним из них
мы получили его фотографию с надписью:
«Скучаю без вас». Я часто перечитывала эту
надпись про себя, гадала, что же она значила.
Языка русского тогда еще не знала, спросить у
кого-то не догадалась. Когда Михаил вернулся
домой, объяснил, что было написано на фотографии. На мой вопрос, почему по-алтайски не
написал, чтобы сразу понятно было, ответил,
мол, не было в Белоруссии фотографа, знающего алтайский язык.
Службу он закончил в звании сержанта.
Оставляли его в армии, но он знал, что дома
ждут его возвращения. Старший брат Иван после войны не вернулся домой, женился, остался в России. Если еще один сын окажется вдали от дома, для родителей это будет большим
ударом.
По возвращению из армии Михаила отправили в Кош-Агач по комсомольской линии. И в
этой работе он проявил себя хорошим организатором, лидером молодежи. В те же годы он
встретил свою судьбу — Варю, Варвару Сергеевну Казагачеву, которая стала его любимой
женой, а нам — заботливой и внимательной
тетей. Когда его направили в Барнаул на учебу
в высшую партийную школу, брат был уже женатым человеком, отцом семейства. Но это не
помешало ему получить полное среднее образование — экстерном прошел курс за десятый
класс и с успехом закончить партшколу.
В то время сестра Дуся училась в мединституте, жила вместе с семьей брата на квартире. Со временем к ним присоединилась и я.
Сейчас иногда думаю, какие же глупые мы с
сестрой были — брат сам с семьей ютился на
квартире, которую и жильем-то трудно называть — по стенам постоянно стекала вода. И
нас приютил: ни разу не дал знать, что тяготится нами. Не замечали мы косого взгляда и
снохи Варвары Сергеевны. Всегда радушная,
гостеприимная, она заботилась о нас, как о
собственных сестрах: старалась сытно накормить, обиходить. Как и наша мама, была мастерицей на все руки: шила сорочки, костюмы,
платья. Это ее умение помогало семье иметь
лишнюю копейку, ведь приходилось им жить в
Барнауле не на зарплату, а на стипендию брата.
Без ее ловких рук содержать семью из четырех
человек (к этому времени у них было уже две
дочери), да еще порой помогать сестрам, было
бы очень тяжело.
Такой она оставалась всю жизнь: гостеприимной, приветливой хозяйкой. И уже наши с
сестрами дети находили у дяди Миши с тетей
Варей приют и опеку. Помню, дочь моя Ирина,
в детстве часто просила: «Мама, испеки пирожки, такие же, как у тети Вари — с вкусной
начинкой, которые во рту тают»
К слову сказать, наша вторая сноха — жена
старшего брата Ивана тоже оказалась сердечной женщиной. Когда приезжали они в гости
к родителям, ни минута не могла сидеть без
дела, все норовила помочь маме. Бывало, придет пора доить коров, Татьяна Давыдовна хватала ведро и впереди мамы бежала к сарайке.
Мама просила брата: «Иван, уйми свою жену,
негоже гостье под коровой сидеть».
Варвара Сергеевна тоже имела все задатки
лидера, хорошего организатора. Но она решила уйти в тень, посвятить себя семье. Благодаря ее поддержке, пониманию и любви наш
брат мог полностью посвятить себя государственным делам. Он дорожил ею, по-своему
заботился о ней: всегда звонил, предупреждал,
что может задержаться на работе или приедет
из командировки к такому-то времени. И когда
уже на склоне лет остался один, очень переживал ее преждевременную смерть, грустил о
ней. В такие минуты только внуки могли отвлечь его от горьких дум.
Вот таким братом он был.
Беседовала Надежда СЕЛЕКОВА
|
