Всегда есть выбор и возможности к совместным плодотворным усилиям. Что может сплотить более, чем слово и язык? Кто мешает нам распределить обязанности и права на свою культуру, свой быт и прочее возможное? Откуда эта бесконечная революция взглядов и способов соучастия? Почему мы никак не можем использовать свой опыт по назначению и вновь метимся «наступить на те же грабли», одновременно претендуя на какие-то принципиальные изменения к лучшему? Поэтика гениального русскоязычного словиста, эфиопа по происхождению Александра Пушкина и восклицания потомка татарского мурзы Ивана Тургенева о величии, правдивости и свободе русского языка, обращение казахского поэта Абая Кунанбаева к блокадным ленинградцам, как к собственным детям – всё это наше общее, и от нас самих только зависит, как всем этим мы распорядимся в дальнейшем. Из современных рассуждений всех заинтересованных сторон можно почерпнуть лишь некую порцию жалобного брюзжания или якобы патриотически выстраданного протеста, но в чей адрес сии обращения? Не следует ли из любого логически обоснованного представления о мироздании, основанного на естественном органичном сосуществовании, что вопрос о языке является самый важным из насущных, решению которого необходимо уделить максимальное внимание всех институтов общества и всех, способных к диалогу граждан? Почему мы наблюдаем среди многонационального экспертного сообщества языковедов некие дебаты о значении русского языка в сравнении с языками народов, входящих в состав государства? Неужели не понятно образованным людям, что русский язык является для всего постсоветского пространства самым необходимым общенародным? Тем временем наши дети учат английский, немецкий и прочие «потусторонние» языки, толком не ведая смысла и значения, как в русском языке, так и в своём родном? Мы уже не понимаем друг друга, потому что наш язык насыщен словами, происхождение которых нам не ведомо и каждый понимает текст по своему, в зависимости от того контекста, в котором усвоил эти «чужие» слова. В середине прошлого века нас не смогли победить физически, мы сплотились и отстояли своё право на самоопределение. Но сегодня уже пришло время разобраться и с тем духовным врагом, который запустил в наше многонациональное русскоязычное тело свои разрушающие щупальца. Причём враг этот не столько географического свойства и не столько представляем каким-то конкретным народом. Враг этот внутри нас, он из наших сомнений и безответственности за свою жизнь. Мы не можем договориться, потому что те, кто затеял смуту, уже погибли или почти погибли под колёсами собственных «огненных колесниц», а те, кто выжил, сбегаются со своих огородов на пожарище, имеющие генетическую память о людях, способных ходить по водам, должны решать не потому, что способны, а потому, что больше не кому… Любой язык описывает мир окружающий, быт, труд, традиции семейные, родовые, народные. После второй мировой, которая достаточно перемешала народы, особенных противоречий не наблюдалось, но после распада СССР, когда на территории бывших союзных республик половина населения оказалось из смешанных интернациональных семей, проблемы возникли. Причём об этих проблемах до сих пор боятся даже заикнуться, хотя то, что миллионы русскоязычных граждан государства российского оказались брошенными на произвол судьбы и стали заложниками обстоятельств – возможно, и является единственной общая проблемой, тормозящей всё и вся, не дающей консолидироваться обществу, ещё и с примесями различных обид за всевозможные репрессии, связанные с историей страны строителей коммунизма. Господа, этой страны уже четверть века не существует… Что с этим делать? Как всем угодить и никого не обидеть? Кто дольше жил на земле, тому и решать судьбу всех остальных? Или прогнать всех потомков «колонизаторов», но ведь это и есть нацизм? Неужели «опыт Украины» ещё недостаточно осветил смысл и природу остроты современных антагонизмов постсоветского пространства и мы уже забыли, какой ценой нам достался нам общий мир? Пока мы рядимся, кто кому и за что больше должен, на наших глазах подрастает уже второе поколение молодых людей, не имеющих опыта мирного сосуществования. Капиталистическая модель, как основополагающая социальная движущая сила, не оправдывает своей ведущей роли на нашей земле, пропитанной кровью и слезами многонационального народа. Может, нам уже достанет сил и разумения понять свои задачи и цели и перестать брюзжать и жалиться, а помолясь пойти дружненько в чисто поле сеять и пахать за ради будущего своих детей, своего народа и страны или мы будем продолжать надеяться, что нам некто «добрый дядя» всё оформит и доставит? Не будет этого, потому что никто за нас не станет придумывать нам хорошую жизнь. Нам её предложат, конечно – шить по подвалам майки и штамповать миски, принимать наркотики и не помнить отца и матери, но разве это та мечта, ради которой наши отцы и деды отдали свою единственную жизнь? Максим ГАЗИЗОВ
